Гамма Скупинский, композитор из Голливуда

Очерк в письмах, интервью и материалах интернета

Судьба — подстать причудливому имени

Профессиональная судьба этого человека привлекательна уже своим многообразием — многообразием музыкальных жанров и стилей, в которых он работал, широтой творческих контактов и, в конце концов, размахом географии его жизни.

Один из первых наиболее заметных фактов в биографии этого композитора — его работа музыкальным руководителем известных коллективов «Червона рута» и «Смеричка», работа с молодыми, начинающими Софией Ротару, Василием Зинкевичем, Назарием Яремчуком.

По сути, Гамма Скупинский создал и эти коллективы, и певицу Софию Ротару, такой знакомый голос которой звучит со сцены до сих пор. Вспомним его лучшие песни: «Дорога», «Ой чия же то крайняя хатка», «Ти — сонце в небі», «Тот маленький дом», «Скрипка» и другие.

В результате творческого сотрудничества с названными коллективами именно этому композитору удалось довести их до высоких стандартов популярности — благодаря примененным им новшествам в стиле оркестровки и композиции. Гамма Скупинский подготовил и музыкальную программу победного выступления Софии Ротару в Сопоте в 1974 году. Его песни стали пользоваться огромной популярностью в концертах и в записях фирмы «Мелодия» (единственной звукозаписывающей фирмы в СССР). В каждом нашем доме были эти пластинки.

Мало кто знает, что духовными наставниками Софии Ротару в творчестве были также легендарная еврейская актриса и певица Сиди Таль и ее муж Пинкус Фалик, земляки Софии Ротару и Гаммы Скупинского. Хотя, казалось бы, творчество Ротару и еврейская народная песня — это так невероятно далеко друг от друга! Но об этом немного позднее.

Гамма Скупинский не был обделен ни любимой работой, ни высоким творческим окружением. В судьбе юного композитора принял участие ректор Казанской консерватории композитор Назип Жиганов, а его дипломную работу, симфонию № 1, исполнил Казанский симфонический оркестр под управлением великого дирижера современности нар. арт. СССР Натана Рахлина.

Сам выдающийся Альберт Леман, профессор Казанской, а затем Московской консерваторий, рекомендовал его в члены Союза композиторов СССР.

Справка. Альберт Семенович Леман (7 июля 1915, Беттингер — 3 декабря 1998, Москва) — советский и российский композитор, педагог, профессор Казанской и Московской консерваторий, зав. кафедрой композиции (1971–1997). Народный артист РСФСР. Ученик М. Ф. Гнесина. В 1934 году Леман поступил в Ленинградскую консерваторию на композиторский факультет в класс профессора М. Ф. Гнесина, с 1936 года обучался также на факультете специального фортепиано у профессоров Н. И. Голубовской и В. В. Нильсена. По инструментовке Леман прошел курс обучения у Д. Д. Шостаковича. В 1945 году состоялось открытие Казанской консерватории. Альберта Лемана пригласили преподавать здесь по двум специальностям — композиции и фортепиано. С 1948 по 1949 год и с 1961 по 1969 год он заведовал кафедрой композиции Казанской консерватории. Альберт Леман является одним из создателей татарской композиторской школы. Он воспитал множество учеников в Казани — таких, как композиторы Гали Шамсутдинов, Энвер Бакиров, Хуснулл Валиуллин, Александр Стецюк (Шиндель) заслуженный деятель искусств Украины, пианистка Эльза Ахметова (ставшая впоследствии профессором Казанской консерватории), голливудский композитор Гамма Скупински и другие.

Наш диалог

Гамма Ск.:
— Борис, все это скупые строчки Википедии, за которыми, увы, не видно живого человека.

Не могу обойти молчанием мои воспоминания об этом большом человеке в мире музыки. Я с ним был довольно близок, и он мне много рассказывал о своей жизни. Поверь, этого нет на страницах печати и Интернета — так что у нас с тобой большая миссия: рассказать о нем нашим читателям.

Альберт Семенович Леман принадлежал к знатному роду немцев, которые приехали когда-то в Россию по приглашению Екатерины II. Поколения их потомков обрусели, жили и трудились в России, воспринимая ее как свою родину. Но когда началась Великая Отечественная война, многих из них сослали в Казань. Все они оказались «подозреваемыми». А. С. Лемана отправили в самую лютую зиму за город копать траншеи. Случайно о его судьбе узнал один местный музыкант Р. Л. Поляков, который похлопотал — и Леман был устроен банщиком.

Поляков осознал, какие люди попали в то время в Казань, — а это профессора Московской, Ленинградской и других консерваторий страны, прекрасные музыканты, и ему удалось уговорить музыкальное начальство города, чтобы всех их устроили преподавать музыку в школе. Позже, с организацией Казанской консерватории, всех их взяли туда на работу.

За достоверность ручаюсь. Альберт Семенович мне это рассказывал не раз.

У Лемана долгое время не было паспорта, т.к. с него взяли подписку о невыезде. Отменили это и вернули паспорт только в 70-х годах. Я сам видел ходатайство о выдаче Леману А. С. паспорта, подписанное, в частности, Прокофьевым и Шостаковичем...

После моего окончания консерватории в 1969 г. Леман наконец вырвался из Казани в Петрозаводск, а затем в Ленинград, в консерваторию, где проработал несколько лет заведующим кафедрой композиции. После этого, наконец, он переехал в Москву, где последние годы своей жизни проработал зав. кафедрой композиции столичной консерватории.

Там-то мы и встретились — в студии фирмы «Мелодия», где я участвовал в записи пластинки Софии Ротару. Не могу передать, какая это была теплая встреча. Вскоре я уехал в Штаты. Продолжая эту тему, должен сказать, что, несмотря на то, что более десяти лет я учился в самых престижных учебных заведениях мира, посещая в Америке классы самых признанных композиторов нашего времени, моя композиторская школа осталась с Леманом. К сожалению, быть знаменитым композитором в любой стране не всегда означает высокое качество преподавания композиции.

Конечно, я очень обогатил свои творческие интересы, однако я ничего не добавил к тому, что мне дала школа Альберта Семеновича Лемана, преемника Римского-Корсакова. Давай проследим эту нить...

Учитель Лемана, Михаил Фабианович Гнесин, был учеником Римского-Корсакова. Также его учениками являлись Стравинский, Респиги, Штейнберг и другие. Все это нашло выражение в многокультурной системе педагогики Лемана, которая, продолжая лучшие традиции Римского-Корсакова, произвела столько композиторов мирового класса.

Получается, что я в третьем колене принадлежу к школе Римского-Корсакова...

Сказочный Голливуд

Все складывалось весьма успешно в судьбе нашего героя Гаммы Скупинского, но вдруг... ему пришлось уехать в США, где он нашел себе применение — и не где-нибудь, а в сказочном Голливуде. Там он написал музыку к фильмам с участием легендарного Джеки Чана, к тем самым захватывающим фильмам, которые мы с восторгом смотрели в 90-х на первых своих «видиках».

Не всем удалось покорить Америку. А ему удалось! Многие ведь уезжали в Голливуд — те же Александр Журбин, Максим Дунаевский — но такого уровня, как Скупинский, там не достиг никто. Осуществленная «американская мечта»?

В США Гамма поступил на композиторский факультет консерватории в Бостоне, затем продолжил свое образование в бостонском университете, где посещал классы Пьера Булеза, Джона Кэйджа, Жоржи Лигетти, Джона Адамса, Стива Райха. Занимался теорией современных медиаискусств и проблемами искусственного разума в «Media Lab» Массачуссетского технологического института. Сейчас Гамма Скупинский еще и владелец оперной антрепризы «The WHOpera».

В конце 80-х годов композитор работал над музыкой по заказу города Бостона для Новогодних Празднеств под названием «First Night» («Первая Ночь»). В рамка этого проекта в Центральном Парке Бостона была исполнена «participatory» медиаопера «Graffiti Brain» («Мозги Граффити»). Публика принимала участие, изображая граффити, а полиция вязала и арестовывала людей, как это было в жизни. На этих новогодних празднествах также были представлены уличные свето-музыкальные инсталляции Скупинского «Clear Rays» («Прозрачные Лучи»), созданные при сотрудничестве с Бостонским архитектором Джоном Пауеллом...

Бостон, «First Night»: http://www.firstnightboston.org.
Джон Пауелл: http://www.lighttimeinspace.com.

Сегодня Скупинский работает в созданном им же жанре альтернативной кинооперы. И это отдельная новая, преинтересная глава в современной музыке. Получив звание доктора музыки, композитор переехал в Лос-Анджелес для работы в киноиндустрии Голливуда.

Гамма основал в США собственную пост-продакшн студию «Gamma Soundworks». Сотрудничая с такими известными киностудиями, как «Сони Пикчерс», «Кушнер-Локе», «Нью Вэйв», а также с независимыми кинематографистами, он создал саундтреки для десятков фильмов. В 2000 году фильм с музыкой Г. Скупинского «Преступники» («Criminals») попал в десятку лучших независимых фильмов года.

Произведения композитора публикуются в печати, в грамзаписи, исполняются по радио и в концертах в России, Америке и Европе.

Кроме популярных песен и джазовых произведений, творческий портфель композитора Гаммы Скупинского содержит 20 симфоний, 20 опер, 3 балета, 7 струнных квартетов, концерты для различных инструментов, камерные формы, аудио-визуальные инсталляции и музыку для кино и театра.

Буковинская рапсодия

История нашего знакомства с этим человеком уходит в далекие 70-е годы. Тогда мы оба проходили срочную службу в оркестре штаба Прикарпатского военного округа во Львове.

Я только окончил Житомирское музыкальное училище, а Гамма — Казанскую консерваторию и успел немного поработать на теоретическом отделении Черновицкого музыкального училища и в Черновицкой областной филармонии — с быстро набиравшим всесоюзную популярность ансамблем «Червона рута».

И хотя у нас была значительная разница в возрасте, мы быстро нашли общий язык. Поэтому, наверное, так и обрадовались, когда теперь снова нашли друг друга.

Судьбы наши разошлись, и сорок лет я мало что знал о Гамме. Что-то доходило до меня — как правило, какая-то отрывочная информация. Его друзья-коллеги из Черновцов, с которыми я уже много лет работаю в консерватории Петах-Тиквы, Алекс и Дора Ройзман, Михаил Дельман и Григорий Горлицкий, мне говорили, что он в Соединенных Штатах и сделал хорошую карьеру. Но то, что мне в действительности открылось о нем теперь, — превзошло все мои ожидания! Поэтому я вдвойне за него рад.

...Все мы — военные музыканты оркестра штаба округа во Львове — знали, что с нами служит талантливый музыкант. О многом говорило хотя бы то, что, когда Гамма еще был студентом Казанской консерватории, его произведения взял для исполнения известный дирижер народный артист СССР Натан Рахлин.

Кстати, во время войны этот прославленный дирижер служил в нашем оркестре и играл на баритоне! Но это уже, как говорится, другая, отдельная история.

Для нашего коллектива Гамма написал несколько произведений, но в памяти осталась блестящая «Буковинская рапсодия», которую мы с успехом играли не только для любителей духовой музыки Львова, но и открывали этим произведением свою концертную программу на гастролях во многих городах западной Украины. Ее тепло приняли слушатели на Втором Международном конкурсе-фестивале духовых оркестров в Югославии, где оркестр штаба ПРИКВО представлял искусство Советской Армии в 1973 году и по праву стал его лауреатом.

Письма из Голливуда

«Дорогой Борис, я очень рад, что мы с тобой вновь нашли друг друга! Подумать только, сорок лет! Это же почти целая жизнь... Оказывается, ты уже много лет работаешь в Израиле с моими старыми друзьями и коллегами, с моими земляками. У меня в вашей стране много друзей и родственников. Там жили и мои родители. Как мир тесен... Надо бы навестить вас всех. Наверное, пришло время, ты мне судьбой послан! Всем большой привет и наилучшие пожелания!»

***

«Привет из Голливуда! Ну и раскидало же нас за эти 40 лет! А я уж думал, дверь за мной захлопнулась, никогда больше не увижусь со старыми друзьями...

Не буду тебя утомлять рассказом о перипетиях своей жизни. Если вкратце, то все было так. Вначале попал я здесь в «академическое болото» в Бостоне. Пять лет в консерватории «Новой Англии», пять лет учебы в Бостонском университете. Boston University, BU — это частный исследовательский университет, расположенный в Бостоне (штат Массачусетс), он старейший в США. Основан в 1839 году, четвертый по размерам университет в стране: здесь обучается свыше 30 тысяч студентов и работает до четырех тысяч ученых и преподавателей. Я защитил там докторскую.

Объясню, что такое доктор в США. В России есть звания: Народный артист, Заслуженный артист. На Западе же есть только академически заработанные звания: Доктор, Академик. Кстати, без ложной скромности: мое имя занесли в анналы Пай-Каппа-Лямбда, т.к я отличился в учебе. И имя находится между Эйнштейном и Стравинским. И я горжусь этим.

Композиторствую. Ушел со всех работ десять лет назад. Переехал в Голливуд. Писал и пишу музыку для кино. Если хочешь побольше узнать о моих «музыкальных подвигах», зайди на YouTube. Обменяемся мнениями. Вот ссылка: https://www.youtube.com/user/GAMMAxGAMMA/videos.

***

«Добрый день, рядовой Турчинский! Пишет тебе бывший рядовой Скупинский. В памяти ты у меня в военной форме и в сапогах. Не обессудь... Вчера стал рыться в своих архивах и обнаружил, что у меня нет ни единой фотографии из нашего армейского прошлого. Какая жалость... Может, что-нибудь подбросишь? Очень любопытно вновь посмотреть через столько лет на лица людей, с которыми соприкасался когда-то. Должен тебе сказать, что в моей памяти оркестр, где мы проходили службу, — высокопрофессиональный коллектив, недаром он назывался „образцовым“. Помню дирижеров А. Б. Мухамеджана, М. Н. Кравченко. Из музыкантов оркестра — Женю Мелавидова, Фиму Горелика, Рому Рафальсона, Мишу Фогеля, Натана Бирмана, Мишу Хейбудина, братьев-близнецов Яровых, ну и, конечно, моего близкого друга Володю Таперечкина, с которым мы потом не раз пересекались по работе в Черновицкой филармонии.

Кое-кого помню из ребят эстрадного оркестра, с которыми мы вместе играли (и ты в том числе) на танцах в гарнизонном Доме офицеров. Это была наша отдушина, мы выходили несколько раз в неделю в город. А Львов я считаю одним из красивейших и культурных городов Европы. Не станешь спорить? Знаю уже по твоим альбомам в Интернете, что ты большой путешественник и полмира успел повидать. Так что можешь сравнить Львов с другими городами и по достоинству его оценить».

Музыка еврейская и нееврейская...

«Борис, теперь ближе к сегодняшнему дню. Спасибо за информацию о твоем творчестве. Я давно уже побывал на ютубе и посмотрел видео с выступлениями вашего оркестра из Петах-Тиквы. Прекрасные у вас силы, вы серьезные ребята. Зашел на твой веб-сайт, познакомился с твоими очерками. Некоторые успел прочитать. Желаю дальнейших успехов! А сейчас «перетяну одеяло на себя», расскажу о себе и своей работе.

Исполняют меня и в Европе, и в Америке, много в России, но... пока не в Израиле. У нас тут, в Лос-Анджелесе, есть небольшой еврейский оркестр. Я сочинил немного еврейской музыки и послал партитуру дирижеру этого оркестра. Получил ответ: «Недостаточно еврейская музыка». Меня заинтриговало, что это значит, «еврейская недостаточно», — а что они играют? И я пошел на концерт этого оркестра. То, что я услышал, просто поразило меня. Это вообще не уровень... Это даже не исполняемые повсеместно и потому заезженные «Авину Малкейну» и «Оасэ Шалом». Что дирижер имел в виду? Я так и остался в неведении... Должен сказать, что у меня свое особое понимание роли евреев в развитии национальных культур, и ты не обязательно должен соглашаться с моей «теорией». В силу сложившихся исторических событий после изгнания нашего народа со своей земли роль евреев подобна функции пчел: это как бы собирание нектара и производство меда. То есть, евреи всегда обогащают ту культуру, в которой проживают, перерабатывая «в чистый мед» некое местное сырье традиционного культурного материала.

Никто больше — ни китайцы, ни немцы, ни кто-либо другой — этого не сделал и не делает. А в Америке евреи просто создали американскую музыку. В современном же Израиле они с успехом освоили местный музыкальный диалект арабов. А почему?

...По окончании университета я решил заняться киномузыкой. Загрузил в автомобиль всю свою аппаратуру и поехал в Лос-Анджелес. По пути я заехал в город Мемфис, штат Теннеси. Зашел с другом в местный бар. Там, конечно, сидит черный музыкант, играет блюз. Мы такой кайф поймали! Соприкоснулись с настоящим американским Югом! А через 2–3 года я с друзьями вновь проезжал мимо. Говорю, ребята, здесь есть такое место, обалдеете! Пива выпьем, послушаем блюз. Только открываем двери, а оттуда доносится: «Ах, Одесса, жемчужина у моря!». Вот так. Русские уже все скупили. Какой там Мемфис, какой Теннеси! Везде наши..."

От автора

Не вступаю в полемику на страницах этого очерка. О том, как в действительности обстоит дело с языком идиш, с идишской культурой и музыкой «идишкайт» у нас в Израиле, расскажу моему другу при встрече... А заодно и читателю — но в отдельном очерке.

Идею единого языка в Израиле воплотили сполна. Хотя, возможно, где-то палку и перегнули. В Штатах же каждый говорит, как может и как хочет, ходит в свою японскую, французскую школу и вместе с тем является американцем. Кажется мне, что нужно было бы и Израилю также более терпимо отнестись к культуре идиш и с самого начала давать возможность людям изучать этот язык и идишскую культуру.

Ну, а сетовать на то, что не получилось быть по-настоящему причастным к еврейской музыке, не стоит моему другу Гамме Скупинскому. Не так давно он был приглашен в качестве почетного гостя на Первый международный фестиваль еврейской музыки в Казани. Форум собрал около ста выдающихся исполнителей клезмерской музыки из США, Израиля, Кубы, Австрии, Украины, России. Почетной гостьей форума стала посол Израиля в России госпожа Дорит Голендер. Ну, и мой друг Гамма. На подобное мероприятие случайного человека не пригласят! Так оценен его вклад в музыку всякую — и нееврейскую, и еврейскую. В общечеловеческую, словом.

На Казанском фестивале Гамма представил свои академические произведения и свой фильм. Это стало ярким открытием фестиваля. Публика узнала, что еврейская музыка — это не только «Семь сорок» и «Хава нагила». Не зря Скупинского сразу же пригласили в Союз композиторов Татарстана, стали заключать с ним контракты.

***

«...Борис, посылаю тебе песню о моем городе Черновцах, которую я когда-то написал по просьбе Сиди Таль. Эта знаменитая еврейская артистка, певшая на языке идиш, жаловалась, что у нее в репертуаре нет песни о родном городе, хотя она и прожила в Черновцах всю жизнь. Увы, ее уже давно нет, великая была певица!»

Справка. Сиди Львовна Таль (настоящие имя и фамилия Сореле Биркенталь; 8 сентября 1912 — 17 августа 1983) — еврейская актриса, певица. Заслуженная артистка Украины. С 1946 года — актриса еврейского ансамбля Черновицкой филармонии. Играла комедийные и драматические роли (преимущественно травести): Эстерке и Элька («Клад», по Шолом-Алейхему), Мотл («Мальчик Мотл» Шолом-Алейхема), Зямка Копач (в одноименной пьесе Даниэля), Элиза («Пигмалион» Б. Шоу) и др. Исполнила песню «Тебя я полюбил, Москва» в кинофильме «Девушка с гитарой» (1958). Сиди Таль выступала также в оперетте и исполняла эстрадные номера: балладу «Сердце матери» в эстрадном спектакле «Всегда с вами», трансформационный номер в программе «Врагам назло», исполняла народные лирические, шуточные, характерные песни и танцы разных стилей и жанров. Духовная наставница Софии Ротару. Двоюродный брат Сиди Таль — еврейский актер Адольф Тефнер. Сын Юрий Фалик — известный композитор.

***

«Дорогой Борис! Спасибо тебе за внимание к моей творческой и человеческой судьбе. Конечно, все было не так легко, как оно выглядит теперь. Чтобы добиться успеха, довольно много усилий пришлось приложить и немного удачи, конечно, потребовалось.

Ты спрашиваешь, что у меня написано для духового оркестра. Несколько лет назад я написал „Симфонию“ для духовых инструментов с кибордом, (электромузыкальный инструмент с клавиатурным управлением; электропианола). В двух частях.

Моя симфония написана по горячим событиям развала СССР. „Что дальше?“ — это и есть лейтмотив всей симфонии. В своем названии симфония имеет подзаголовок „Купание красного коня“, как у Петрова-Водкина. Художник тогда еще с надеждой смотрел на советскую власть, как и моя музыкальная линия с надеждой глядит на Перестройку.

Я организовал проигрывание этого произведения в одном из наших университетов. Но в концертном исполнении эта музыка еще не звучала.

Как-то мои ребята здесь взяли у меня „демо“ и дали послушать в Париже на французском радио. Там загорелись и в своей центральной классической передаче „Уголок Одеона“ пустили для слушателей отрывок из 2-ой части этой симфонии. А также рассказали немного обо мне. Высылаю тебе эту запись.

Ведущий передачи — известный виолончелист и дирижер Оркестра французского радио Фредерик Л’Одеон. Кстати, этот оркестр — один из самых уважаемых и ведущих в стране. Был бы рад, если бы ваш консерваторский оркестр Петах-Тиквы, под управлением моего старого друга Михаила Дельмана, это мое произведение исполнил. В Израиле, повторюсь, меня еще не исполняли».

***

Здравствуй, Борис! Извини за задержку ответа. Понимаешь, если я музыкально «засмуреваю», то тогда исчезаю для всех и всего. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Вот и сейчас, затеял написать фортепианный концерт. И пока его не закончил, ни с кем не общался. Мне нужна большая концентрация внимания, энергии и мысли. Понимаю, что это плохо (люди обижаются), но надеюсь, ты и другие друзья меня поймут. Скоро вышлю тебе «демо». Думаю, интересно получилось. Кстати, ты пожалуй первый из журналистов спрашиваешь о моем музыкальном детстве. И это вызывает у меня нотки сентиментальности.

Итак, детство — музыкальное и не только...

Яша Табачник — друг детства, был мой сосед по улице. Сегодня это довольно известный музыкант и даже где-то политик в Украине. Жили мы на улице Шолом-Алейхема, учились вместе в школе и в одном классе. Днями я пропадал у него. Делали домашние задания и не только. Познавали жизнь.

Так вот, от него я и заразился аккордеоном, хотя начал свое образование на скрипке, которую папа купил у цыган на Красноармейском Базаре. Но к скрипке я быстро остыл.

Ко мне очень тепло относились в его доме. Обожал я его маму и дядю-барабанщика. Вспоминаю их с большой теплотой — коренные черновчане! Типажи!

Справка. «Ян Петрович (Яков Пиневич) Табачник (род. 31 июля 1945, Черновцы) — советский и украинский эстрадный композитор, аккордеонист, политик, предприниматель. Народный артист Украины (1994)».

Потом я перешел на баян, т.к. в музыкальных училищах СССР тогда не было класса аккордеона. В музыкальную школу меня не приняли «из-за отсутствия слуха». Пришлось поступить в вечернюю музыкальную школу на улице Кобылянской. Тут мне здорово повезло. Коллектив педагогов был достаточно грамотен, да и люди они были прекрасные. Все были молоды, полны энтузиазма. За два года я подготовил программу. Центральным произведением в ней была увертюра «Эгмонт» Бетховена!

И все же в Черновицкое музыкальное училище меня не приняли, завалив меня на письменном экзамене по украинскому. Пришлось поехать в Луцк, где меня без лишних разговоров зачислили на первый курс. Прокручивая пленку жизни в обратную сторону, скажу: кто-то меня за руку водил!

Луцку я обязан. И этому симпатичному городку, и его людям, но особенно — преподавателям музыкального училища, которые в меня верили и многое дали мне в моем музыкальном становлении. Низкий полон Луцкому музыкальному училищу! Отправь им этот очерк. Они должны это увидеть!

P.S.
А еще мне довелось выпустить латино-американский диск Марлен Пенья. Как ни странно, записывал его у себя в спальне, в Махэттене. Диск весьма популярен в Южной Америке. Также я подготовил диск для Американской Украинской общины. На нем записаны музыкальные детские сказки, которые пользуются большим спросом в украинских семьях Америки и Канады. Еще раз спасибо за внимание к моей скромной особе.

Обнимаю,
Гамма Ск.

Гамма расскажи нам, откуда взялось твое необычное имя...

Гамма Ск.:
— Оно связано с историей моей семьи. Во время Второй мировой войны многие из родственников погибли в концлагерях, и мама решила назвать меня в их честь, взяв по первой букве от их имен: Григорий, Анна и так далее. Гамма — это своего рода аббревиатура, но у мамы не было намерения составить именно слово «гамма». Работу довершил мой дед. Он был музыкантом и переставил буквы так, что получилось музыкальное имя — Гамма.

Эмиграция, или новая жизнь

— В США я эмигрировал в 1979 году. Я очень интересовался положением современных средств композиторской техники, теорией современных медиаискусств и проблемами искусственного разума. Учился (в частности, в Гарварде), получил квалификацию «мастера музыки».

У меня сохранились записи всех мастер-классов Гарварда. В этом университете есть традиция: каждые 8–10 лет он приглашает одного выдающегося человека из любой области. Это может быть врач, писатель, музыкант. До того момента, как они пригласили Кейджа, у них побывало всего два музыканта — Стравинский и Бернстайн. Я присутствовал на серии лекций Кейджа. Он взял 20–30 разноязычных газет — французских, немецких, английских — разрезал их на маленькие кусочки, буквально, на слова, на буквы, бросил в мешок, перемешал. Получившийся «ворох» букв занес в компьютер, потом компьютер это рандомизировал (от англ. random — случайный, произвольный), распечатал получившиеся файлы и читал каждые 3 дня по 3–4 часа. Это было музыкальное произведение, созданное из немузыкальных звуков. Так Кейдж хотел объяснить нам свою теорию, но никто его не понял... Помню, как Дьердь Лигети принес на мастер-класс свои этюды, которые еще никто не играл, мы были первыми слушателями. Они были записаны на синтезаторе «Yamaha», тоже новинка тогда.

Джеки Чан

— В Голливуде я начал работать с независимыми кинорежиссерами. Бюджеты у них маленькие, все деньги они тратят на съемку, а на звук почти ничего не остается. А я мог и музыку писать, и создавать звуковой ряд. Причем на это мне было достаточно трех тысяч долларов. И вот однажды ко мне обратились представители Джеки Чана. Им необходимо было адаптировать для американского проката его ранние фильмы, снятые еще в Гонконге. Когда актер стал знаменитым, он решил представить американскому зрителю и свои старые фильмы.

Был подписан контракт с «Sony Pictures Entertainment» на озвучание фильма «Час пик» с Джеки Чаном, после чего фильм и стал жутко популярным.

Джеки Чан снимается с 12–13 лет. Его дядя — известный гонконгский артист, вот он и привлек своего племянника. Фильмы делались в бешеном темпе — один в неделю. Причем ленты по три с половиной часа! Работы много, а специалистов по озвучанию, да еще желающих разгребать всю ту гонконгскую какофонию, не найти... «Sony» бросили клич, обратились к тем, кто мог бы это сделать. Крупные студии запросили миллионы долларов. К тому времени у меня был большой опыт, и я выиграл контракт. Ко времени нашего сотрудничества фильмов у Джеки Чана были тысячи!

Звук записывался в режиме моно, потому что эти картины показывали на сельских 16-миллиметровых кинопередвижках. Разумеется, стерео они не поддерживали. И с музыкой вытворяли черт-те что, поскольку в Гонконге нет авторского права, и принцип был такой: «О, в „Крестном отце“ классная музыка — вставим ее к нам! А в „Звездных войнах“ хорошая мелодия, ее тоже добавим!». Вот так работали сначала. Записывали шумы, диалоги и музыку на одну дорожку. Необходимо было вырезать диалоги на китайском языке и всю старую музыку.

Продавать этот «контрафакт» в США было, конечно, невозможно. Чтобы выйти на американский рынок, продюсеры решили переписать всю музыку и убрать китайскую речь. То есть надо было полностью менять саундтреки. Причем, я писал китайскую музыку! Помогло мое образование. Еще в Казанской консерватории я занимался музыкой разных народов.

Всего получилось около 35 фильмов. Я делал по 3 фильма в неделю, это была адская работа.

Спустя 6 месяцев после завершения работы ко мне прибегает менеджер с побледневшим лицом и говорит: «Ты написал музыку ко всем фильмам, а контракта по авторскому праву у нас нет. Фактически ты владеешь всеми фильмами». Я не стал требовать от компании никаких процентов, для меня было важно то, что я начал работу в кино и что у меня сложились деловые отношения с крупной компанией. Менеджер убежал настолько радостный, что забыл забрать у меня оригиналы фильмов, а я, конечно, не собираюсь их издавать. Позже авторские права на музыку к этим тридцати пяти фильмам мне пришлось продать... за символический один доллар. Зато после этого у меня было огромное количество контрактов с другими студиями. Заработал главное — репутацию!

Романтика шестидесятых

Из материалов интернета

Романтика 60-х началась в жизни Гаммы Скупинского с ансамбля «Каравелла», которому в 1966 году институт КГФЭИ (Казанский финансово-экономический) предоставил репетиционную базу. Скупинский, будучи руководителем, клавишником и композитором коллектива, собрал в нем музыкантов-единомышленников.

То время он вспоминает с теплотой — гастроли по городам, обработка народных мелодий...

Со временем, начав со студенческих концертов, ансамбль окреп и, переехав в Черновцы, получил новое имя — «Червона рута». В коллектив пришла молодая София Ротару. Музыку по тем временам играли весьма прогрессивную. Это была некая смесь рока, диско и местного буковинского колорита. Когда на советской эстраде пели с постным лицом: «На тебе сошелся клином белый свет», музыканты выдавали такое! Буквально за один год ансамбль стал популярен. А концерты вел Витя Ильченко — тот самый, партнер Романа Карцева.

В 1980 году песня Скупинского «Ты» в исполнении Ротару была выбрана музыкальным бэкграундом для официального ролика сборной СССР на московской Олимпиаде. Помните: «Ты на целый миг быстрее всех!»?

Первый в СССР легендарный синтезатор «Муг» принадлежал именно Гамме Скупинскому — об этом вспоминает в своей книге «Козел на саксе» знаменитый саксофонист Алексей Козлов, руководитель джаз-рок ансамбля «Арсенал». У Гаммы имелись и другие редкие в те времена инструменты — спикеры «Лесли», синтезаторы «Хаммонд» и «Роланд». Уже в те времена Г. Скупинский создавал во многом революционные аранжировки, делая уникальный микс из фолка, попа, диско и джаза. Современные технологии могут имитировать живой звук, и сейчас сам Гамма использует для перформансов виртуальный компьютерный оркестр.

Судьба человека непредсказуема и порой преподносит сюрпризы, способные перевернуть жизнь. Для творческих людей чаще всего любые превратности судьбы, ее «виражи» — это стимул к созданию оригинальных произведений, к поиску новых тем и форм. Свое дело сделал и творческий космополитизм композитора...

Эмиграция 1979 года и ее последствия

Не надо забывать, что уехать из СССР в конце 70-х или в 90-х годах — было далеко не одно и то же.

Мое имя постарались предать забвению — хотя покидал страну я не по политическим мотивам. Впрочем, была еще одна причина, которая подтолкнула меня к отъезду за границу.

Я написал рок-ораторию. Называлась она «E=mс²». Это было антивоенное произведение о летчике, который сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Но исполнять ее ни с «Червоной рутой», ни со «Смеричкой» мне не разрешали. А у нас в городе было такое место, которое мы называли музыкальной биржей. Здесь собирались все музыканты. И где бы ты ни был, что бы ни делал, в 12 часов дня все бросаешь и приходишь туда. И вот я вышел на биржу, рассказал о своем проекте. А в то время все как раз готовились к празднованию очередной годовщины революции. Ребята предложили после репетиции встретиться и просто сыграть ораторию для себя. Что мы и сделали. В час ночи в Доме текстильщика собрались музыканты-инструменталисты, рок-группа, хор, солисты. В общей сложности человек сто. И исполнили ораторию.

На другой день меня вызывают в обком партии и делают выговор за пропаганду буржуазной идеологии в канун великого праздника. И тогда я понял, что делать здесь мне нечего. Не ради того я учился семь лет в музыкальной школе, четыре года в училище и пять лет в консерватории, чтобы потом писать песенки по восемь тактов.

Конечно, у меня возникли проблемы с выездом за границу. Два года я был «отказником».

У нас на Украине был такой партийный руководитель республики Владимир Щербицкий, он очень любил нашу музыку, не хотел меня отпускать. Меня вызывали в КГБ и расспрашивали-уговаривали: «Ну, чего ты хочешь? Только скажи, мы для тебя сделаем!». А я пытался объяснить, мол, ребята, ничего мне от вас не надо. И психологическое давление на меня оказывали. Под предлогом, что нужно написать музыку к детективу, водили меня по тюрьмам, чтобы я, так сказать, почувствовал атмосферу. Мол, смотри, что тебя ждет.

Наконец, в 1979 году с большим скрипом мы выехали. Но и в пути нас ожидали испытания. В поезде завинтили все окна, воду выпустили, а жара стояла страшная. К тому же у нас забрали всю еду. Оставили только шоколад. А у нас — двое маленьких детей.

В Братиславе, на чехословацкой границе, меня окружили пограничники и заявили, что я украл простыню. Хотя нам простыни в принципе не давали. Всем пассажирам объявили, что пока я не отдам простыню, нам не вернут паспорта. А у нас в два часа поезд на Вену.

И мы, конечно, опоздали. Потом нам сообщили, что простыню нашли. Сейчас, конечно, это смешно вспоминать. Но тогда было страшно.

После эмиграции мои песни еще года два крутили на разных радиостанциях. А потом — как отрубило. Мое имя как основателя «Червоной руты» перестали упоминать в интервью. Потом возник миф, что ансамбль создала сама София Ротару с мужем Анатолием. Ребята они прекрасные. У меня к ним нет претензий. Я понимаю, что это политика. Соня просто не имела права говорить, что ее руководитель уехал в Америку.

Как-то они выпустили диск, где была и моя песня. И спросили через знакомых, не буду ли я против, если авторство припишут поэту. Я сказал: «Бога ради!»

Потом мы много раз встречались с Софией Ротару — в США, в Канаде. У нас хорошие отношения. Мы были поставлены в такие условия, что обиды быть не может. Правда, немного не по себе оттого, что сейчас в Украине я никто.

В 2010 году я был в Москве и зашел в агентство по защите авторских прав. Говорю, братцы, вот прошло 30 лет, вы выпускаете диски с моими песнями. Наверное, для меня накопились какие-то авторские... Они говорят, о, конечно, сейчас мы проверим по базе. Посмотрели и вдруг заявляют: да вы же умерли! Вот галочка стоит. Мы вам ничего не должны...

Что я могу на это сказать? Только одно: как говорится, не дождетесь! Я есть, и я все еще полон сил и творческих замыслов!

«Музыка — будто фонарь: она освещает!»

Из интервью «Российской газете» (журналист А.Михалик)

— Гамма, тема космополитизма в музыке. Многие современные композиторы считают себя космополитами.

— Важно понимать, что космополитизм сегодня принял несколько иную сущность. В связи с тем, что появилась такая новая коммуникация, как Интернет, и получили новый импульс радио, телевидение. Я слушаю в Казани радио Нью-Йорка! Все в реальном времени!

Мы не можем больше сидеть в лаптях и распевать «Во поле береза стояла», стучать себя в грудь и кричать: «Это мое! Исконное-посконное! Я русский/украинец/татарин/грузин!». Все меняется, происходит взаимообогащение и открытие новых культур, и чем быстрее нация это поймет, тем дольше она будет жить.

Когда народ, нация консервативны, это скорее приведет их к концу. Народная музыка перерабатывается, и главное — сделать аранжировку профессионально. «Бурановские бабушки» — это правильно, это попадание в точку! Из всей международной музыки, что была представлена на «Евровидении», люди поймали именно это смешение диско и фолка.

Уже возникла, можно сказать, мировая культура, в том числе и музыкальная, некое общее музыкальное пространство — world music. К примеру, немецкий проект «Бони М» — это не немецкая музыка, они пели какую-то общеевропейскую музыку. И английскую, и африканскую, и американскую. Вот интересно, как бы слушалась в их исполнении татарская музыка?

Современный интерес к национальному компоненту просто поражает. У нас в США бурятская группа горлового пения ходила в суперхитах, по радио ее крутили каждый день. Российская группа «Тату» — еще один пример завоевания американского рынка. Надо искать формы общения, и мы сейчас говорим об искусстве не столько как о выражении национальной идеи, а, скорее, как об осознании своей нации и обозначении своего места в мире.

А в России появление талантов диктуют десять всем известных продюсеров-воротил шоу-бизнеса...

Такое явление — побочный эффект современных качественных изменений. Так было и в классической музыке. Музыканты из СССР всегда звучали совершенно по-другому, нежели поляки, венгры. Мой казанский учитель Леман говорил, что музыка нужна любая, ее можно сравнить с фонарем, который необходим в данном конкретном месте, чтобы освещать пространство. Конечно, хочется иметь больше, чем есть. Но мы все — жертвы культурного Холокоста, и это надо признать. Надо ждать, пока вырастет несколько поколений, чтобы все стало по-настоящему.

Попса — издержки производства, переходный момент в музыке. Плюс процесс коммерциализации песен. Есть такое расхожее выражение: «кто платит, тот и заказывает музыку». Продюсеры платят за продукт, который им нравится. Мы пока не дожили до людей уровня Кусевицкого, Рахманинова или Карнеги, который построил Карнеги-холл и отдал его симфоническим музыкантам. Попса, по сути, уничтожает культуру, потому что каждый начинает привыкать к одним и тем же вещам.

И появляется ADD — Attention Deficit Disorder (нарушение из-за нехватки внимания). Из-за трехминутного формата практически всех песен люди теряют способность внимательно слушать длинные серьезные произведения, и уже невозможно выдержать, скажем, шестичасовые творения Вагнера. Сужен тоннель запоминания, даже простейший припев «ла-ла-ла» должен повторяться несколько раз. Но... популярная музыка была во все времена и имела будущее, а наша попса — это конец! Послушал — забыл. Навязанное клиповое сознание (как в 15-секундной рекламе) понижает интеллектуальный уровень. Мое классическое образование не позволяет мне серьезно воспринимать такое творчество. Я занимался и джазом — у Джорджа Рассела (пианиста Колтрейна) в консерватории в Новой Англии, мы много говорили о поп-рок-фолк-музыке, я получил неоценимые знания.

Гамма Ск.: Если бы я нашел своего Спилберга...

Голливуд отличен от всех, его «фишка» — в универсальности и минимуме изобретательности. За последние сто лет Голливуд превратился в большой завод по производству кино. И это неплохо, поскольку такая своеобразная поточная линия является преимуществом для развития жанра. После бостонского института, где мне довелось преподавать музыку, я отправился именно туда, в Голливуд, в этот центр кинематографа.

Я уже рассказывал, как сделал себе имя в Голливуде. И это было самое главное! Много работал в независимом кино, делал рекламные ролики, писал музыку для известного ситкома «Я люблю Люси». Самое обидное для композитора — когда из написанной музыки после монтажа остается только несколько минут... Создание саундтрека можно сравнить с обоями. Еще раз скажу: не для этого я учился так долго и так много, чтобы делать «обои». Я этого не хочу!

Я разрабатывал компьютерные системы, писал софт для больших компаний, так что деньги могу себе заработать в любом случае, и не только музыкой. Поэтому из принципа закрыл свою студию, взял колоссальные контракты по «софтверу» на дом и занимался творчеством в остальное время, разрабатывал свой стиль.

Большое значение для композитора, который работает в кино, имеет, когда режиссер картины умный и способен находить компромиссы. Важно «попасть» своей музыкой в фильм, быть своего рода кинооператором, чтобы мелодия была связанной с картиной и логичной в ней. Идеальный вариант, когда под уже готовую музыку делается фильм. Так, например, «Александр Невский» был сделан в свое время под произведение Прокофьева. Безусловно, существуют такие уникальные композиторы, как Эннио Морриконе («Крестный отец»), Джон Вильямс («Список Шиндлера»). Режиссеры почувствовали их музыкальную мысль и дали свободу для творчества. Если бы я нашел своего Спилберга, то до сих пор делал бы саундтреки.

Киноопера «Апостол» по повести А.Чехова «Черный монах»

В этом произведении — продолжение идеи известного французского фильма «Шербурские зонтики», который, по сути своей, является оперой нового типа. Партитуру оперы я озвучил компьютерными, электронными звуками Бостонского симфонического оркестра.

В Америке есть специальная программа, которая создавалась следующим образом. Каждый оркестрант играл по одной ноте звукоряда — до, ре, ми и так далее. И в итоге стало возможным воссоздавать звучание целого оркестра. У меня есть такая же саунд-программа Венского симфонического оркестра. Так мы решили проблему отсутствия оркестра. Вторая задача — отсутствие дирижера. Мне не хотелось, чтобы кто-то стоял перед глазами и махал. Тут, конечно, есть проблемы, но они решаемы.

Множество репетиций — и невозможное становится возможным. Певцы поют в микрофоны, что выносит звучание на более высокий эмоциональный уровень, на уровень рок-ансамбля.

Все это для того, чтобы люди пришли на классику и увидели приметы современного искусства — огромные экраны, специальный свет, мощный звук и спецэффекты. Это развлекательный момент, тот самый «энтертейнмент», который притягивает зрителей.

В моей опере по мотивам рассказа Чехова «Черный монах» используются колонки на 3000 ватт, первые ряды зрительских кресел убраны.

Экспериментальная или авангардная музыка для Америки — вещь обычная. А у нас, в России, представить оперу без дирижера просто невозможно! Актер в таких условиях должен сделать гораздо больше — работать «в зал», в моих произведениях важно постоянное движение. У акустики свои законы — в залах на три тысячи человек уже нельзя петь без микрофона и колонок, ведь на дальних рядах будет слышна лишь сущая каша. Надо понимать, что мои оперы написаны для современных средств выразительности (медиа). Кроме того, должно быть какое-то предисловие, ведь опера — элитарная музыка.

У меня есть проект оперы, основанной на событиях реального времени — на новостях телеканала CNN. Я хочу заинтересовать этой своей идеей один из современных театров. Подобная тематика задает новый жанр, который очень популярен в Штатах — брать за основу вместо книжных историй реальные события (Nixon&China, El Nino, Dr. Atomic). В будущем планирую поставить двухактные оперы «Red Square», «Мастер и Маргарита» по Булгакову. Хочу, чтобы после просмотра моих опер в сознании и в душе зрителей остались и эмоции, и мысли, и философия.

В истории человечества менялась не только музыка, но и наше восприятие музыки. К примеру, когда на смену клавесину приходил рояль, люди возмущались. Говорили, что он громко звучит, от него болят уши, и вообще он долго не проживет.

А сейчас совершенно другой уровень звука — соответственно, и экспрессия иная. Мы слушаем музыку на плеерах, айпадах, по телевизору. А если вдруг слышим в записи живую скрипку, то прибавляем громкость.

Это очень важный момент, если мы говорим об опере! Одно дело, если артист поет в зале на 800 человек, голоса хватает. А если это 3–4-тысячный зал? Прокричать в последний ряд он уже не сможет. Впрочем, я повторяюсь...

Свой жанр я назвал бы альтернативной оперой. Здесь нет симфонического оркестра, и ты концентрируешься на исполнении. Получается почти что драматическое произведение.

Скупинский и классика — а может, музыкальный портрет безумия?

— Кстати, хотелось бы поговорить как раз об этом — о драматизме в музыке.

Гамма, мне удалось разыскать интересный материал журналиста Любови Агеевой из родной тебе Казани. В 2012 году она с большим знанием дела описала твои творческие пробы в современном оперном жанре. Как раз все то, о чем ты сейчас говоришь. Назвала она свою публикацию, ни много ни мало, «Музыкальный портрет безумия». От этого мне стало вдвойне интересней, поэтому я решил привести наиболее важные выдержки из этого материала. Обратим внимание: оперу твою поставили студенты! И тебе, такому маститому композитору, интересно работать с музыкальной молодежью российской глубинки! Это говорит о многом. О том, прежде всего, что тебе важно реализоваться как композитору — и все равно, где! Во-вторых, ты совершенно правильно делаешь ставку на творческую молодежь, понимая, что за молодыми нашими коллегами — будущее музыки! А в—третьих, так называемая «глубинка» обладает профессиональными силами для того, чтобы достойно материализовать твои авторские идеи...

Итак, слово журналисту Любови Агеевой (фрагмент интервью)

...В очередной раз оперная студия Казанской государственной консерватории заставляет говорить о себе как о серьезном творческом коллективе. 25 декабря 2012 года в Государственном большом концертном зале имени С. Сайдашева состоялась премьера оперы Гаммы Скупинского «Апостол».

Это уже не первый случай, когда студенты замахиваются на отнюдь не учебные проекты. Вспомним премьеру оперы «Вий» Елены Анисимовой, рок-оперу «Алтын Казан» Эльмира Низамова, а также оперу Назиба Жиганова «Алтынчеч», показанную в «интерьере» Казанского Кремля.

По словам композитора, казанская постановка приобретает для него особенное значение. Ведь он провел свои студенческие годы в стенах Казанской консерватории.

Режиссером-постановщиком пригласили известного певца, народного артиста Татарстана, в прошлом солиста казанской оперы Эдуарда Трескина. По всей вероятности, учли не только успешную работу одного из учеников Нияза Даутова в области режиссуры, но и его знание западных оперных традиций. Эдуард несколько лет работал в труппе Пражской национальной оперы, много гастролировал по странам Европы. Как он сам признается, постановка поставила перед ним сложные задачи. Во-первых, материал для постановки очень сложный, впрочем, как и оригинал — повесть Чехова, которая перерабатывалась в пьесу и киносценарий неоднократно и воплощалась в театре и на экране не совсем удачно. Хотя играли звезды — Любшин, Маковецкий...

Повесть была написана Чеховым в Мелихове летом и осенью 1893 года. В июле Чехов сообщил своему покровителю и издателю А. С. Суворину: «Написал я также повестушку в два листа «Черный монах». В повести мало действия, много пересказов событий, которые не видит читатель, а на сцене — зритель. И все это не могло не осложнить постановку.

«Это произведение нельзя ставить всерьез — оно слишком депрессивно, нет света, катарсиса», — говорит режиссер-постановщик. Эдуард Трескин нашел оригинальный подход: гротесковость, фарсовость во взаимоотношениях и положениях. Никто никого не любит, у каждого — только свое дело или идея. У Андрея — это наука, у Егора — сад, у Татьяны — мечта о супружеской жизни. Не хватает сил для других. Так что, приехав в деревню отдохнуть от своей науки, главный герой попадает в своего рода межличностный вакуум, когда все общаются, не слыша друг друга. И это ускоряет наметившийся в городе процесс его безумия.

Межличностный вакуум... Как это актуально и сейчас! В наших городах, в эпоху урбанизации, на наших лестничных площадках, где люди живут годами и не знакомы друг с другом...

В целом композитор Гамма Скупинский остался доволен и совсем не жалеет, что доверил премьеру своей оперы казанским студентам. Новая работа оперной студии — это важное событие. И не только в истории казанской консерватории, но и в культурной жизни Казани и Татарстана в целом.

***

Наш очерк во многом «первопроходческий», что ли, он претендует на ряд больших и малых «открытий». Мы уже рассказали читателю немало из того, что он вряд ли знал: приоткрыли некоторые страницы жизни легендарных «Червоной руты» и «Смерички», посетили мы и святая святых — кухню кинопроизводства Голливуда.

Хотелось бы еще расширить тему о немалом вкладе татарской Казани в музыку международную, хотя этот «занавес» мы как бы приподняли. И увидели, что такой композитор, как Гамма Скупинский, «побродив» по свету, добившись немалых успехов, все равно с удовольствием возвращается в родную Казань, возвращается к своим творческим истокам. И благодаря его усилиям и усилиям других сподвижников, сделано так много для развития культуры на его малой родине и для мировой культуры вообще.

Не открою секрет, если скажу: когда Гамма окончил Луцкое музыкальное училище, он пробовал поступить в разные консерватории страны. Но увы... Как только доходило до экзамена по истории СССР, ему ставили тройку и говорили «до свидания». И только в Казани оценили собственно музыкальные способности абитуриента. А что было потом, вы уже знаете... Потом была и есть целая жизнь в музыке — богатая, разнообразная, творческая. Жизнь, которая успешно продолжается.

Здоровья, долголетия и новых творческих успехов тебе, мой друг дорогой!

• Книги, очерки, статьи