|
|
Оркестр, перерыв...— Оркестр, перерыв... Что можно успеть за десять минут? Некоторые предпочитали сбегать на улицу и выкурить за клубом пару сигарет, другие — культурно побегать с криками по извилистым коридорам за маленьким резиновым мячом. После такой игры пол блестел, натертый штанами... Удары головой о стены шли на пользу. Они прочищали мозги и концентрировали взгляд на ноты. Учащенное после беготни дыхание мешало играть лирическое соло, но зато помогало острее и с акцентом исполнять аккомпанемент... В фойе клуба перед лестницей в наш подвал стоял стол, за которым сидел вахтер. Вахтерами в клубе работали либо бабушки, либо дедушки. Именно они во время перерыва принимали основной удар нашей выплескивающейся через край энергии. По-хорошему, в то время, за все наши «художества» нас можно было смело отправлять в исправительно-трудовую колонию для особо трудных подростков. Сами по себе мы были достаточно добрыми и хорошими детьми. Многие из нас учились почти без троек и висели на доске почета. Мы были октябрятами и пионерами. Собирали макулатуру, металлолом, наизусть знали Торжественное Обещание, Клятву и когда день рожденья Ильича. Некоторых из нас даже ставили в пример другим школьникам. Однако в оркестре мы вытворяли такие вещи, которые неловко вспомнить даже сейчас. Но из нашей песни слов не выкинешь! И как бы сейчас это не выглядело — все так и было на самом деле. Газовая атакаДля нее нужно было заранее сделать «дымовуху». Дымовуха делалась из аммиачной селитры NH4NO3 или смеси гидроперита CO(NH2)2·H2O2 и анальгина (ну, это сами знаете что — обычный метамизол натрия), но мы предпочитали более доступный вариант из одного или нескольких сломанных мячиков для настольного тенниса, и тонкой металлической фольги. В перерыве мы бежали наверх по лестнице. Убедившись, что дед сидит там, где ему положено, поджигали устройство и кидали деду под стол. Через минуту он скрывался в клубах едкого сизо-серого дыма, от которого резало глаза и першило в горле. Нам, советским пионерам, эта процедура казалась очень забавной и безопасной. Догнать дед нас не мог физически, а когда он приходил к Палычу на нас жаловаться мы, естественно, отрицали свою причастность к его задымлению и вскользь намекали, что кроме нас, духового оркестра, в клубе есть и другие коллективы, например, ложкари и русские народные танцы. И вообще, дескать, пусть дед конкретно скажет кто его поджег. Палыч нас любил больше, чем вахтеров, поэтому говорил за всех нас, что мы больше не будем и все учтем, чтобы дед поскорее ушел прочь. Вечерний звонокПеред входом в Клуб рядом с дверью висела кнопка звонка. Если дверь была заперта (ночью, например), то можно было позвонить вахтеру — сам звонок был выведен в фойе клуба. Звонок был металлический, большой и громкий, как всем известные школьные звонки. Именно его звуковые характеристики привлекали наше внимание. Выдержать звон более пяти секунд было непросто. Мы повадились, выходя на улицу после репетиции, нажимать на кнопку. Реагировать на вызов, согласно служебному положению, должен был вахтер, что он и делал. Звонок звенит, дед встает и ковыляет к входной двери, за которой уже никого нет. И так много раз. Закончилась репетиция, половина оркестра, выходя из клуба, нажимала на кнопку звонка. Пришлось вахтерам обрезать провод, который вел к звонку. Обрезали его на такой высоте, до которой не только мы, но и взрослый человек не мог дотянуться. Кнопку звонка оставили на своем месте, пребывая в тупой уверенности, что мы, как идиоты будем без толку на нее нажимать. Но в действительности стало хуже. Пассатижами мы оголили от оплетки концы провода. Теперь, после окончания репетиции, выходя на улицу, подсаживали того, кто подлинней, чтобы он мог дотянуться до электропроводки, и тот соединял два оголенных провода между собой. Звонок звенел долго, не переставая, пока вахтер не выносил на улицу стул и не обрывал контакт. Не надо было отрезать провода слишком высоко. Победила юность, и вахтеры отодрали сам звонок. После этого, чтобы попасть в клуб, когда двери заперты, приходилось барабанить в них, пока глуховатый вахтер не услышит стук. Звуковая терапияУ одной вахтерши была собака, с которой она приходила в клуб на дежурство. Породу животного трудно было определить. Собачка была мелкая, неравномерно покрытая клокастой серой шерстью, передвигалась она на трясущихся худосочных лапках, и в ее глазах тускло светилась грустная затаенная злоба. Было в ней что-то похожее на смертельно больную крысу, но по своей занудливости и постоянной суетливости она напоминала чумную бесхвостую саблезубую крысобелку из Ледникового периода. Уважением в нашем оркестре она явно не пользовалось. Каждый, кто проходил мимо нее на репетицию, гавкал, мяукал, шипел, кричал бакланом, либо просто пихал ее ногой. В ответ она лаяла противным кошачьим лаем и, в силу своей исторической злобности, норовила забежать сзади и укусить за ногу. Собака была бешеной. Она сидела в ногах у хозяйки под столом и смотрела, когда мимо пройдут последние ноги из оркестра. Обычно последним шел самый маленький оркестрант с самым тяжелым инструментом. Крысятина пропускала его, а потом сзади нападала с мерзким сверлящим визгом. Ясно дело, что мы должны были ее проучить и приучить к уважению. Мы должны были придумать, как поглумиться над вахтерской недоделанной собакой. И однажды, наш оркестр, отправляясь на какую-то игру, выходил из подвала для посадки в автобус. Наш заслуженный тубист, который в то время уже отслужил в армии и работал на заводе, проходя мимо вахтерши, увидел собачку, свернувшуюся калачиком. Не говоря лишнего, он накрыл ее раструбом своей тубы, нагнулся и сыграл fff... Сначала вытаращила все свои глаза бабка-вахтерша и затряслась, набирая воздух для проклятий. Тубист поднял инструмент с пола и поплелся занимать место в автобусе на заднем сиденье, чтобы там курить — результат звукового воздействия его не интересовал. Собака лежала оцепеневшая на спине с выпученными, как и у хозяйки глазами, и не моргала. Вслед живодеру-тубисту полетели проклятия вахтерши: — Клепочка, Клепа, что они с тобой сделали... да когда же это кончится... тюрьма по вам плачет...Оказалось, что собака носила царственное имя Клеопатра. Тубист удовлетворенно крякнул и вышел на улицу. Его fff нахлобучило собаку совершенно нешуточно, поскольку она совершенно не реагировала на собственное имя и не признавала хозяйкин голос. Однако инстинкты были не затронуты, и она внезапно и молча, изо всех сил царапая паркет, пустилась через большое клубное фойе в сторону библиотеки — туда, где было темно. Последним в автобус традиционно вошел Павел Дементьевич. Ему не надо было занимать места, он прежде рассаживал всех нас... Вахтерша успела описать ему произошедшее в самых ярких красках. Укоризненно посмотрев на взрослого уже рабочего завода и заслуженного тубиста, Палыч произнес:
— Ну и чем тебе собака помешала?
|
|
|
|
|
|
